Нефть Brent
$74.23
+1.25%
1
Об информационных залпах против России и о том, как правильно реагировать на расширение блока НАТО изданию «Постфактум» рассказал директор Центра политологических исследований Финансового университета Павел Салин.
— Сегодня говорят о наращивании Западом информационной войны против России. Согласны ли вы с этим и можете ли назвать дату начала этой войны?
— Да, я считаю, что в целом высказывание верное. А началось это все в 2014-м году, после присоединения Крыма к России. Потому что Генштаб Запада отождествляет собой прежде всего НАТО, то есть западную военную машину, с которой российской военной машине приходится иметь дело.
Так получилось, что даже не после распада Советского Союза, а после распада Организации Варшавского договора блок НАТО фактически потерял смысл своего существования. В свое время они объединялись против советской угрозы, а теперь, когда советского блока нет, возникает вопрос, зачем нужен НАТО.
Все 1990-е годы он «висел» в воздухе, в нулевые годы Североатлантический альянс попытался найти для себя новые импульсы в борьбе с терроризмом, но у него это не получилось. Операции НАТО по ликвидации терроризма в Ираке и Афганистане практически провалились, и с начала 2010-х снова возник насущный вопрос.
И тут, в 2014-м, произошло присоединение Крыма к России, оказавшееся серьезной пощечиной Западу, и НАТО снова обрел смысл своего существования. Теперь они блок, который гарантирует защиту от потенциальной «российской агрессии» своим членам, в частности, Прибалтийским странам и потенциальным партнерам. То есть Россия своими действиями придала НАТО смысл существования.
Что касается информационной войны, то понятно, что сейчас другая эпоха — информационная, и театр военных действий всё больше и больше перемещается в виртуальное пространство.
Теперь противники меряются не в том, у кого больше «железа», а в том, кто какие мероприятия может осуществлять в информационном пространстве. Естественно, если «горячая» война — событие необратимое, то войну информационную можно осуществлять с гораздо меньшими рисками. И если психологические барьеры для того, чтобы развязать «горячую» войну у нас достаточно высоки, то в информационных войнах этот уровень значительно ниже.
Поэтому военные мероприятия в информационном пространстве осуществляются уже сейчас, и Запад, естественно, пытается наращивать свои усилия в этом направлении — по одной простой причине: под это можно просить дополнительные бюджеты. Следовательно, чем более устрашающе выглядит «агрессия» России, тем больше денег можно просить на борьбу с ней. На самом деле это укладывается в обычную бизнес-логику западного военно-промышленного комплекса.
— Но ведь вполне закономерно, что такие акты информационной агрессии могут вызывать реальные действия страны, на которую нападают, то есть они являются первым шагом в «горячей» войне?
— Чисто теоретически — да. Здесь возникает вопрос о границе, где информационные действия конвертируется в реальные. Гипотетически такое может случиться, поскольку обычно стороны не понимают, где именно находится эта грань в информационной войне, и пытаются ее нащупать опытным путем.
— Каково ваше мнение о ситуации «бряцанья оружием» в районе Корейского полуострова?
— Это тоже следствие присоединения Крыма к России. Просто США прекрасно понимают, что мировой центр влияния, который 300 лет находился в Северо-Атлантическом регионе, прямо сейчас перемещается в Азиатско-Тихоокеанский регион и там необходимо расширять сферу своего влияния.
А для этого необходимо иметь союзников. Однако союзники бывают только у сильного, поэтому необходимо продемонстрировать свою силу. Когда началось создание проамериканского антикитайского альянса, Обама в мае 2014 годапоехал в очередное турне по региону, чтобы общаться с потенциальными союзниками по этому альянсу. Он обещал, что в случае противостояния с Китаем США гарантируют всем все своим союзникам по этому альянсу помощь.
А ему на это отвечали: «Украине вы тоже гарантировали помощь, а она Крым потеряла». Так что можно сказать, что Россия присоединением Крыма нанесла серьезный удар Соединенным Штатам. И теперь им необходимо восстановить имидж мировой сверхдержавы. И поскольку центр влияния смещается, то и демонстрировать свою силу им нужно не где-то, условно говоря, на Донбассе, и даже не на Ближнем Востоке — в Сирии, а именно в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Северная Корея — это как раз и есть очередной тест на демонстрацию силы, так как действующие союзники Соединенных Штатов, а это, в первую очередь, Южная Корея и Япония, ее опасаются. Если Штатам удастся заставить Северную Корею выполнить те условия, которые перед ней ставятся, это даст им большой бонус при формировании китайского альянса.
— Как можно расценивать ситуацию с появлением эсминцев Лондона в Черном море?
— Я думаю, это определенно демонстрация флага. На Западе есть опасения, что Россия пытается если не все Черное море, то по крайней мере его северную часть сделать своим внутренним морем после присоединения Крыма.
И НАТО демонстрирует, что этого не будет, что у них военный потенциал не только в южной части Черного море, там, где Турция (которая, кстати, сейчас проводит более сильную независимую политику), но и в северной части Черноморского региона.
— Обретя смысл своего существования НАТО усилились в Арктике, Прибалтике, на Балканах и в Норвегии.
— Да-да, они сыграли на страхе перед Россией и сумели получить себе новые бюджеты, то есть для НАТО все шоколадно. Получается, что действия России как раз амбициям натовских генералов очень серьезно подыгрывают.
— Как следует поступать России в таком случае, чтобы сохранить лицо, но при этом не стимулировать НАТО на расширение? Есть такой сценарий?
— Такой сценарий есть, но он лежит не в сфере военного ответа. Сейчас в российском информационном пространстве темы об угрозе НАТО продвигают круги, связанные с военно-промышленным комплексом.
И они точно так же претендуют на дополнительные бюджеты, то есть интересы у западного и российского ВПК тут практически совпадают: нужно создавать как можно более угрожающий образ врага и получать на это дополнительное бюджеты. Однако России в гонку вооружений втягиваться ни в коем случае нельзя — наша экономика этого не выдержит.
Когда была гонка вооружений в советские времена, это было совершенно другое: другой экономический потенциал Советского Союза, много союзников, то есть примерно западный и советский блок были примерно равнозначны. Сейчас с экономической точки зрения Россия находится в более уязвимом положении, поэтому нам необходимо искать возможности асимметричных ответов.
Наша страна пытается искать какие-то ответы в политическом пространстве, поддерживая политические силы, которые, по ее мнению, не вписываются в традиционные западные элиты, например, политиков-«популистов» в Европе, пока не совсем удачно. Тем не менее, вектор выбран совершенно правильный.
— То есть мы идем в правильном направлении?
— Судя по всему, пока решение о дополнительном сильном наращивании военных мощностей не принято, и после 2020 года в военно-промышленный комплекс и программу перевооружения очень больших денег вкладывать не будут. Российские власти ищут какие-то варианты для асимметричных ответов, но пока их попытки, скорее, неудачные. То есть вектор направления выбран правильный, а вот конкретные шаги, видимо, нужны другие. Здесь придется как-то экспериментировать.
— Если возвратиться к информационным войнам, какова в них роль Трампа или он все-таки уже превращается в марионетку политических элит США?
— Трампа изначально сильно переоценили российские элиты. Помните, есть такая шутка про семейные отношения: первые несколько лет в браке женщина пытается изменить мужчину, а потом начинает жаловаться, что это не тот человек, за которого она выходила замуж.
Вот так же российские элиты сначала, когда Трамп победил, создали себе какой-то идеальный образ, поверили в него, а потом начали всем жаловаться, что Трамп изменился. А он принципиально не менялся, и его эволюция в принципе идет теми темпами и в том направлении, которых и следовало ожидать от него. Трамп никогда не станет марионеткой американских элит, он изначально представлял собой один из сегментов американской западной элиты, но не мейнстримовый. А сейчас он пытается наладить отношения с центровыми сегментами американской элиты, и ему это в принципе удается. Так что марионеткой Трамп не станет — он в принципе был и остается частью американской элиты.
— Есть мнение, что сейчас вся внешнеполитическая деятельность Трампа нацелена на то, чтобы успокоить свои элиты, что он свой, и заняться, наконец, внутриполитическими экономическими вопросами.
— Цели, которые перед ним стоят, сложнее. С одной стороны, у него не получается сейчас сделать каких-то серьезных шагов во внутренней политике по ряду причин, в том числе из-за противодействия традиционной американской элиты. Он пытается это компенсировать внешнеполитическими шагами. Ведь всегда, если внутри страны не всё хорошо, необходимо переключить внимание населения на внешнюю политику и создать образ врага.
Для того чтобы реализовать какие-то свои внутриполитические шаги, Трампу необходима поддержка и республиканцев, и демократов. Ею он как раз и пытается сейчас заручиться.
